Крейсер "Варяг" - 2

Итак, спустя два очень напряженных и даже конфликтных года, 22 сентября 1900 года Чарльз Крамп наконец-то сдал заказ российской стороне. Причем, пытаясь застраховаться от законных претензий со стороны заказчика, исполнитель провел испытания крейсера с некоторым превышением требуемых характеристик судна. Так, на прогрессивных десятимильных испытаниях 12 июля 1900 года, крейсер смог развить скорость в 24,6 узла, что превышало одно из основных требований технического задания, составлявшее 23 узла. На 12-часовых испытаниях 15 июля 1900 года произошла первая авария – левая машина не выдержала давления пара и вышла из строя. Неисправность была устранена, но эта поломка не насторожила российскую сторону, видимо желавшую скорее поставить точку в этой затянувшейся и успевшей всем надоесть эпопее. 21 сентября 1900 года завершающие испытания показали, что судно соответствует требуемым характеристикам. На следующий день российская сторона подписала акт приемки, и крейсер перешел к заказчику.

Командовать новым боевым кораблем доверили капитану первого ранга Владимиру Иосифовичу Бэру, который наблюдал за строительством «Варяга» на филадельфийских верфях. Под его началом теперь был самый совершенный по тактико-техническим характеристикам корабль своего времени, который обслуживался внушительной командой в 550 нижних чина при 21 офицере и 9 кондукторах и одном корабельном священнике. По его командованием «Варяг» и проделал свое первое трансатлантическое плавание, прибыв в Кронштадт 3 мая 1901 года.

Спустя две недели осмотреть судно прибыл Николай II, который так был впечатлен видом крейсера, что простил американцам некоторые недостатки. Ничего не скажешь – настоящий великодушный Государь! Полковник Романов не посчитал, а скорее всего даже и не удосужился вникнуть и понять, что такие недочеты делали «Варяг» похожим на червивое изнутри яблоко, вощенное снаружи. Мельников в своем исследовании утверждает, что вдовствующая Императрица Мария Феодоровна, мать горе-самодержца, отметила внешнюю красоту «Варяга», но, вместе с тем, упомянула и о слухах, ходящих среди морских офицеров, говоривших между собой о катастрофическом техническом браке и даже о безнадежности крейсера.[2] Неужели мудрая Дагмара, пусть и неофициально, но по-семейному иногда вмешивающаяся в государственные дела, никогда не упоминала об этой проблеме в разговорах со своим державным чадом?

В Санкт-Петербурге, в Российском Государственном архиве ВМФ хранятся документы, которые детально описывают те «незначительные» недочеты, прощенные великодушным Государем Императором. Во-первых, систематически приходили в негодность шлюпочные лебедки, у которых ломались шестерни.[3] Во-вторых, система автоматической смазки не доставляла масло до всех необходимых узлов и агрегатов.[4] И, главное, у нового крейсера сразу начались проблемы с машинами и динамо-машинами, о чем тогдашний управляющий Морским министерством адмирал П.П. Тыртов прекрасно знал и информировал Императора. Тыртов постановил созвать Морской технический Комитет и исследовать проблемы с начала постройки. Выводы комиссии адмирал обозначил короткой фразой: – «Частые поломки в машинах и динамо-машинах неутешительны, должно быть, есть небрежность со стороны завода».[5]

Вот от этих, могущих стать достоянием широкой общественности выводов, и убрали «Варяга» на другой конец необъятной России. С глаз долой – из сердца вон! Бэр повел крейсер на Дальний Восток, в Порт-Артур. На новой базе Тихоокеанского флота России стало уже очевидно – «Варяг» нуждался в капитальном ремонте.

Постоянно разрывающиеся котельные трубки становились причиной сильных ожогов членов команды, дабы избежать которых, самый быстроходный по паспорту крейсер мира делал теперь не больше, чем тринадцать-четырнадцать узлов хода. Конечно, команда могла «выжать» из машин и девятнадцать узлов, когда этого требовала ситуация – для высокого начальства, например. Только потом следовали ремонтные работы, причем опять же, в экстремальных условиях – в Порт-Артуре не имелось достаточного оборудования для подобных работ, да и учений для команды никто не отменял. Таким образом, нетрудно представить, какая нагрузка ложилась на плечи матросов и офицеров «Варяга» в эти предвоенные годы. И даже несмотря на это, команда Бэра становилась первой на артиллерийских стрельбах в Артуре.

В декабре 1902 года по устоявшейся в Российском Императорском флоте традиции, команду и командира корабля заменили. Капитан первого ранга Бэр сдал «Варяг» старшему помощнику командира порта в Порт-Артуре, участнику трех кругосветных путешествий, капитану первого ранга Всеволоду Федоровичу Рудневу. Бэр, палубный служака, начавший свою карьеру артиллеристом еще на парусных судах, слыл на флоте человеком жестким, если не жестоким, не чуждым палочной дисциплины, а Руднев, которому прочили адмиральские орлы, наоборот был завзятым либералом. Замену Бэра некоторые объясняют недоброжелательными отношениями, которые сложились у него с адмиралом Зиновием Петровичем Рожественским, получившим в тот момент назначение на должность начальника Главного морского штаба. Смог ли повторить успех своего предшественника Руднев? Вопрос риторический…

Вице-адмирал О.В. Старк, которого в современной историографии, наряду с Наместником, некоторыми исследователями принято считать одним из виновников гибели «Варяга», другими – родоначальником мифа о героическом бое в Чемульпо, еще в 1903 году докладывал в Морское министерство, что крейсер нуждается в полной замене котлов, для чего его нужно отправить в Кронштадт, так как в Порт-Артуре не имелось сухих доков. Штаб ответил ему, что «Варяг» должен еще хотя бы год пробыть на службе, а уж только потом его можно направлять на ремонт. Что это? Халатность? Тупость? Предательство? Как можно было оставить в строю совершенно неисправный боевой корабль, да еще на фоне угрожающих грядущих событий?

Скорее всего, это извечная российская болезнь чиновничества, от которой столоначальники всех мастей и рангов не излечились и поныне – нежелание создавать проблемы начальству. И, наоборот, деятельное желание прятать их в тоннах бесполезной, но бодрой и жизнеутверждающей макулатуры в виде рапортов, отчетов, статистических таблиц и планов. На бумаге все хорошо, реляции и рапорты четкие, «гладкие», зачастую невыполнимые указания, данные без учета особенностей ситуации изданы и разосланы. А если что случится, то все можно свалить на роковую случайность или на нерадивых рядовых исполнителей, ибо кипучая чиновничья работа в бумагах отражена, указания даны, планы сверстаны! Так было 110 лет назад, так остается и по сей день: проблему никто не видит до тех пор, пока она или не исчезнет сама собой, или не произойдет трагедия. Но это тоже не беда – создадут комиссию, проведут расследование, накажут виновных, картинно поскорбят о жертвах, а потом отчитаются о проделанной работе и снова скроются в тишине уютных кабинетов.

Вот и посчитали в Главном Морском Штабе, что рановато как-то новому судну, дорогостоящему и только недавно построенному, широко разрекламированному и известному за рубежом как верх совершенства, становиться на капитальный ремонт. Это породит ненужные разговоры, вопросы, ударит по военно-морскому имиджу России, который, кстати, очень вырос в те годы, ввиду ввода в строй большого количества новых боевых кораблей, не уступавших, а, порой, и превосходивших по характеристикам зарубежные аналоги. И так далее…

Поэтому для внешне безупречного, но безнадежно неисправного «Варяга» пришлось искать задачу, не связанную с повседневной эксплуатацией и систематическими учениями команды, дабы сохранить судно от полного прихода в негодность. Решением адмирала Алексеева, новейший крейсер Российского Императорского флота был отправлен на дипломатическую службу в корейский порт Инчхон (Чемульпо). Но и даже эта служба могла оказаться смертельной для крейсера. Поэтому, дабы лишний раз без необходимости не подвергать его риску, в помощь «Варягу» была придана видавшая виды мореходная канонерская лодка «Кореец» под командой капитана второго ранга Беляева 2-го.

Была у «Варяга» и еще одна серьезная проблема, которая никак не могла быть устранена даже при капитальном ремонте и о которой практически нигде не говорится – это его устойчивость (правильнее сказать «остойчивость») и маневренность. При строительстве судна в погоне за техническими показателями, которые хотел видеть Петербург, американцы переоблегчили крейсер. Иначе просто было невозможно достичь столь высокой скорости судна. Метацентрическая высота[6] «Варяга» из-за переоблегчения стала на 0,23 метра меньше[7], чем это требовалось для корабля таких размеров. Чтобы в двух словах объяснить суть столь специфического и понятного в основном специалистам показателя, стоит представить себе плавающий на поверхности воды пустой бочонок. Его метацентрическая высота будет равна нулю. Следовательно, повысился центр тяжести «Варяга»[8]. Это ударило по остойчивости судна. А остойчивость – это ода из главных характеристик плавсредства, показывающая его способность противостоять внешним силам, которые могут вызвать его крен, а также способность возвращаться в исходное положение.

На самом деле можно сколь угодно долго обвинять Алексеева и Старка в том, что они поместили «Варяга» в ловушку и не предприняли мер для того, чтобы выручить его из западни, что Наместник и Исполняющий должность Командующего Тихоокеанским флотом приказали рейдеру выполнять несвойственную задачу стационера. Но если логически рассудить сейчас, с высоты прошедшего столетия, то нетрудно сделать вывод о том, что никакой иной задачи, кроме как исполнять роль почти что плавучей базы в Чемульпо, «Варяг» не мог. И это, в свете неминуемо надвигающейся войны, было единственное, как это ни странно, безопасное место, где можно было с наименьшим риском, под прикрытием нейтрального статуса порта и стационеров Британии, Италии, Франции и САСШ[9] держать технически небоеспособное судно, раз уж его не удалось отправить на капитальный ремонт.

Так что решение отправить «Варяг» в Чемульпо, это не глупость адмиралов, а фактическое признание крейсера небоеспособным и единственно возможная попытка его спасти в грядущих боевых действиях, ибо ничего более существенного без согласия Петербурга предпринять было нельзя. Этого не мог даже сам адмирал Алексеев, которого принято считать внебрачным сыном императора Александра II, то есть дядюшкой Николая II. Да, у командования флотом на Дальнем Востоке была масса ошибок и просчетов, но обвинять его в идиотизме не стоит. Равно как и не стоит считать, что все делалось исключительно по воле некомпетентного Наместника и его еще более некомпетентного и вороватого окружения.

В отличие от многих случаев в нашей истории, когда Россия вступала в военные действия неожиданно, к этой войне готовились. И готовились серьезно. Конечно, в меру возможности тогдашней военно-политической системы. И ожидать, конечно, в тех условиях, что японцы предпримут нападение без объявления войны, что они нарушат нормы международного права, конечно, никто не мог. Это для того времени было нонсенсом, несуществующей угрозой. Но, все когда-то свершается впервые. В русско-японскую рыцарские правила были попраны незначительно, сильнее они пострадали в Первую Мировую. Знали бы люди, жившие в ту эпоху, как эти рыцарские каноны ведения войны будут ниспровергнуты в середине XXвека, как их будут открыто игнорировать в XXI-м…