Чаша из черепа

Череп князя Святослава использовался ханом Курей как чаша для пития.
Отсюда вопросы:
1) это была распространенная традиция того времени, пить из черепов поверженных врагов?
2) У каких народов это практиковалось?
3) Что вообще сие означало, этакую дань уважения или напротив, глумление над павшим?
Или мистика? Мол, сила врага перейдет ко-мне?

Древнейшие чаши из человеческих черепов сделаны в Британии
Ученые считают, что обнаружили древнейшие образцы чаш, сделанных из человеческих черепов. Необыкновенную посуду изготовили в конце последней ледниковой эпохи.

Сотрудники Музея естественной истории Лондона провели повторное исследование древних костей, найденных в 1987 году Крисом Стрингером (Chris Stringer) в пещере Гоф в ущелье Чеддар на юго-западе Англии (Сомерсет). Тщательное изучение 37 фрагментов черепов и четырех осколков нижней челюстной кости с помощью 3D-микроскопа показало, что все кости обрабатывались каменными орудиями. Первобытные жители Англии превратили недавно отрубленную голову человека в практичный предмет -- чашу или сосуд.
Люди из пещеры Гоф

Жители пещеры Гоф были одними из первых людей, вернувшихся в Британию в конце ледниковой эпохи. До этого остров был необитаем и в течение 20 000 лет полностью покрыт льдом. Но затем наступило потепление, и на освобожденные ото льда территории двинулись по Доггерленду (ныне несуществующей земле, которая раньше служила «мостом» между Британией и Европой) животные и люди.

Датировка костей из пещеры Гоф показала, что люди жили там в течение столетия. По замечанию Стрингера, пещера была хорошо защищена, а если повесить при входе кожаные «занавески», то могла стать довольно уютным домом. Кроме того, она была удобно расположена, чтобы охотиться на проходящих по ущелью оленей и кабанов. А в холмах Мендип жили лошади и северные олени.

В 1900-х годах часть склона в ущелье обрушилась, а пещера стала одной из туристических достопримечательностей. Эти два события привели к утрате ценных для историков предметов материальной культуры местных первобытных жителей. Чаша-череп и другие кости были обнаружены в 1987 году лишь благодаря тому, что они оказались «спрятаны» за большой скалой, которая уберегла их и от обвала, и от любопытных глаз. В 1903 году археологи нашли при входе в пещеру останки так называемого Чеддарского человека, древнейший полностью сохранившийся скелет на территории Британии возрастом в 9000 лет. В 2007 году на стенах пещеры были обнаружены изображения мамонтов, а на полу -- искусно сделанный наконечник копья из кости мамонта.
Чаша-череп

Три чаши, две из которых сделаны из черепов взрослых, и одна – из черепа трехлетнего ребенка, нашли среди множества костей животных и людей. На человеческих костях хорошо видны следы ударов острыми орудиями, которые наводят на мысль о том, что мясо с костей сдирали. Затем их сломали, чтобы извлечь костный мозг. Ученые не нашли никаких доказательств тому, что чаши играли роль трофеев и были изготовлены из черепов поверженных врагов. Они склоняются к версии, что изготовление подобных чаш было некого рода ремеслом, а люди, чьи черепа использовали, умерли естественной смертью.

«Наверное, изготовление такой чаши занимало полдня. Очистка черепа требовала определенного умения и некоторого времени», -- предположила палеонтолог Сильвия Белло (Silvia Bello) из Музея естественной истории Лондона, которая возглавляла работу. Исследовательница также добавила, что сегодня узнать, как именно использовались эти чаши, невозможно. В более поздние времена в них клали еду, наливали кровь или вино. Некоторые черепа-чаши до сих пор используются в индуистских и буддистских ритуалах. «Для нас сегодня такое использование черепа выглядит, мягко говоря, странно. Я бы не хотела есть кашу из такого сосуда», -- с улыбкой добавила Белло. «Мы впервые смогли понять, как люди делали такие чаши. Они не просто брали череп и разбивали его на две половинки, а тщательно обрабатывали кость, чтобы получить нужную форму», -- отметила исследовательница.

На выброшенных человеческих и животных костях ученые также нашли царапины от орудий. Многие кости были вскрыты, как будто из них извлекали костный мозг. Только с черепами, судя по всему, обращались бережно. Царапины и вмятины показывают, что череп был аккуратно очищен от мягких тканей вскоре после смерти человека. «Судя по всему, первобытные люди регулярно делали чаши из черепов. Сначала они скальпировали отрубленную голову, удаляли волосы, глазные яблоки, челюстные и лицевые кости, затем выравнивали края будущего сосуда», -- рассказал Стрингер.
Каннибализм или ритуал?

Самая маленькая чаша, сделанная из черепа ребенка, вероятнее всего, протекала, так как черепные кости еще не полностью срослись. Зато из других двух черепов можно было есть или пить, в них помещалось около литра жидкости. «Возможно, черепа-чаши использовались в каких-то обрядах. Но нужно учитывать и другой вариант: если пищи в округе не хватало, то люди могли есть и умерших сородичей. Однако надо принимать во внимание и теорию, согласно которой такой каннибализм рассматривался совсем иначе, чем сегодня – это могло быть сделано в честь покойного, чтобы прославить его жизнь», -- добавил Стрингер.

Череп на шесте на капище Волхва Русса, не зловещая дань человеко - ненавистничества, а техническое устройство помогающее принимать нужную племени информацию о погоде которая наступит в будущем, о врагах, которые могут погубить их посевы и истребить их промысловых животных в их лесах. У Волхва есть и свой череп, или как ещё до сих пор выражаются: "котелок на плечах", но как говорит стариннейшая пословица: "одна голова хорошо, но две лучше" и помощь не помешает. Для примера приведу вам пример из [лит.4].

"Водружение русами отрубленной головы на стене также находит подобие в былинах – в виде оград дворов и крепостей, усаженных «головушками богатырскими». На это обратил внимание еще В. В. Чердынцев. Он, однако, писал: «В былинах этот обычай соблюдают только отрицательные персонажи». Здесь с исследователем никак нельзя согласиться. Головами усажена ограда не только у дворов Маринки Кайдаловны или Соловья Разбойника (надо обратить внимание, что это хоть и злодеи, но «свои», русские), но и у такого вполне нейтрального персонажа, как Чурило Пленкович. Значит, нейтральным в глазах эпоса является и такой метод «украшения» жилища. Впрочем, Илья Муромец и Алеша Попович, привозящие на копьях головы-трофеи, персонажи и вовсе безусловно положительные".

А вот пример из былины из того же источника [лит.4].

"Ой еси ты, Владимир Стольнокиевский!
Буде нет у тя нынь пивна котла –
Вот тебе Тугаринова буйна голова!
Столь же прям Илья Муромец:
Не сварить вам без меня пивна котла,
Привезу вам голову, вам татарскую".

Далее тот же автор из [лит.4] выдвигает свою версию для чего нужен череп.
"Речь, таким образом, идет о прямом предложении изготовить из головы врага сосуд для ритуального напитка. Сразу следует отметить, что перед нами – сугубо индоевропейский обычай, известный со времён неолита. Он засвидетельствован в эддическую эпоху у скандинавов. По свидетельству Орозия, кельтский народ скордисков изготавливал из голов врагов пиршественные кубки. Индоарийской традиции известна «капала» - ритуальная чаша из человеческого черепа. Знаменитое свидетельство Геродота упоминает такие чаши у скифов. На этом фоне неясно стремление исследователей увидеть в эпизоде с болгарином Крумом, изготовившим в 811 году чашу из черепа императора Никифора I, какое-то «тюркское» влияние. Крум принял титул князя взамен прежнего «хан сюбиги», сидел за одним столом со славянскими старейшинами, посылал в Константинополь от своего имени славянина Драгомира. Другой его обряд – окропление перед боем своих воинов водой – находит полнейшее подобие в русских былинах, где богатыри ритуально умываются перед битвой. Вообще, чаши-черепа встречаются лишь у тех тюрко-монгольских племен, в чьём этногенезе присутствует существенный индоевропейский, сармато-аланский элемент (печенеги, болгары), или у тех, кто принял пришедший из Индии тантрический буддизм. Символично, что у монголов и калмыков такая чаша называется «габала» - явное заимствование из санскрита. По-видимому, своего термина для обозначения этого предмета в монгольских языках не существует".

Лично я уверен, что использование черепов и их ценность обуславливалась тем, что имея технологию средних веков. Волхв, жрец или кагал- хан не мог изготовить лучший резонатор, чем Мать природа. И именно поэтому и приходилось добывать эти резонаторы из голов своих врагов. Однако и здесь не всё просто, ведь череп каждого человека несёт в себе информацию связанную с тем самым человеком на плечах, которого он был, поэтому чёрные маги Тибета - Ламы делали свои резонаторы, их называли «габала», из голов невинных молоденьких девушек.
Однако во многих капищах и молельных, а то и просто на крыше дома пристраивали череп лошади, коровы, быка или горного быка - яка.

Думаю, что громадные холмы из черепов о которых писали древние являлись пирамидами с резонансным покрытием из черепов. Откуда брались эти черепа, этичность их приобретения безусловно крайне важна и безусловно наложит свой отпечаток на силы и энергию того Мага, который станет пользоваться таким сооружением. Возможно, что картина Верещагина "Апофеоз" возникла именно после таких рассказов, после его участия в военных действиях в средней Азии и странствиях по Индии.
Особенно ценно в черепе, форма его купольной части, на эту мысль меня навёл меня наш знакомый Женечка, когда рассказал жуткую историю о том, что на Алтае погибли две группы геологов. У этих людей были спилены купола их черепов и так люди и были брошены. Наш Женечка сказал, что это сделали пришельцы с летающих тарелок, что именно эти части тела человека интересовали их. В конце я привел Старобурятское изображение "Дайкини", в её левой руке чаша - габала и видно, что она пьёт из чаши, какую - то белую газообразную субстанцию. Вероятно так изображена подпитка энергией. Вероятно и богатыри русские пили из "габалы" - "пивна котла" мёд или квас напоённый энергией торсионного поля, собранного зеркалом из верхней части черепа.

ЧЕРЕП-ТРОФЕЙ В РУССКИХ БЫЛИНАХ: ДАТИРУЮЩИЙ МОТИВ

В русских былинах герой довольно часто обращается с телом убитого противника сколь нерационально, столь и не христиански. Тело обезглавленного врага рассекается на части и раскидывается по полю; голова же либо вздевается на копьё и победоносно привозится на княжий двор (или на заставу богатырскую(1)), либо просто увозится в качестве трофея. В последнем случае настойчиво акцентируется её сходство с сосудом для ритуального хмельного напитка, «пивным котлом»(2). Рассмотрим оба эти мотива более внимательно.

Первый (Илья Муромец, Алёша Попович) вызывает особо много ассоциаций. Сразу надо указать на те, что именно относятся к древним русам – так, у Льва Диакона, приняв родственника императора Иоанна Цимисхия, Иоанна Куркуаса, за самого императора, воины Святослава разрубают его на куски, а голову, надетую на копьё, выставляют на следующий день на башне своей крепости. При этом они кричат, что поступили «с владыкой ромеев, как с жертвенным животным»(3).

Здесь мы видим практически полное соответствие данным былины – тело врага расчленяется, голова увозится на копье и выставляется на стене. Слова же воинов Святослава раскрывают подоплеку загадочного на первый взгляд поведения былинных героев. Особо отметим, что, если речь не идет о поединке, добычей становится голова «царища» – предводителя врагов, соответствующего «владыке ромеев» у Диакона.

Более чем на век предшествующее Льву Диакону сообщение жития Георгия.

Амастридского упрекает русов в приверженности «древнему таврическому избиению чужеземцев»(4). Обряд племени тавров, описанный Геродотом (IV, 103), заканчивается тем, что головы принесённых в жертву пленников «прибивают к столбу», или «воткнув на длинный шест, выставляют высоко над домом».

Учитывая данные былин и Льва Диакона, мы не имеем права игнорировать эту параллель. Возможно, именно этот, очень уж бросающийся в глаза, обряд и стал причиной того, что русов в греческой литературе – начиная с того же Диакона, именуют «тавроскифами» или даже попросту «таврами»(5).

Существует косвенно относящееся к нашей теме свидетельство Ибн Фадлана: по рассечению тела жертвенного животного его голова вывешивалась на кол в ограде капища(6). Это помогает нам понять смысл слов русов Льва Диакона: Иоанн Куркуас действительно разделил участь «жертвенных животных».

Этот обряд находит немало подобий у разных народов в разные времена. Жертвоприношение такого рода символически воспроизводит творение Вселенной из жертвы Первосущества. Голова, символизирующая небо, укрепляется на дереве, шесте, копье – символах axis mundi. Миф о творении-жертве мы находим у самых разных народов Евразии – от Исландии (Имир) до Китая (Пань Гу) (7). Голову жертвы укрепляли на дереве индоевропейцы-фракийцы, семиты-ассирийцы, финноугры-удмурты. Первые же следы подобных обрядов относятся ещё к раннему палеолиту (итальянская пещера Монте-Чирчео, стоянки Костёнки IV и XIII и др.)(8). Уподобление же поверженного противника жертвенному животному встречается еще в гимнах Риг Веды («жертвенным животным лежит тот, кто мнил себя мудрым» VII, 18, 8).

Однако наиболее полное соответствие обряду русов мы находим во вполне исторические времена у балтийских славян: епископа Иоанна Мекленбургского в XI веке разрубили на части, обрубки разбросали, а голову на копье принесли в языческий храм(9). Точно так же поступили в Польше со святым Войтехом (10).

Особо следует заметить, что у скандинавов в историческое время мы почти не находим следов такого рода обрядов – хотя все предпосылки для него, в виде мифа о Творении-Жертве и небе – голове Жертвы (“небом стал череп холодного турса”), существуют(11). Такая форма человеческого жертвоприношения не зафиксирована у норманнов вообще. Голова же животного на шесте появляется в источниках эпохи викингов единственный раз – в ритуале наведения порчи.

“Он взял орешниковую жердь и взобрался с ней на скалистый мыс, обращенный к материку. Эгиль взял лошадиный череп и насадил его на жердь. Потом он произнес заклятье, говоря: "Я воздвигаю здесь эту жердь и посылаю проклятие конунгу Эйрику и жене его Гуннхильд", - он повернул лошадиный череп в сторону материка. "Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы все они блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии".

Потом он всадил жердь в расселину скалы и оставил её там. Он повернул лошадиный череп в сторону материка, а на жерди вырезал рунами сказанное им заклятье”(12).

Схожий обряд, и, по-видимому, со схожими целями, выполнялся много позднее в Англии (англосаксы изначально родственны скандинавам, а в эпоху викингов подвергались их сильнейшему культурному воздействию). В 1255 году тринадцать (!) браконьеров в Рокингемском лесу отрубили голову убитому оленю и насадили её на палку на одной из лужаек, после чего вставили в пасть веретено, заставив “зевать” на солнце: “С глубочайшим презрением к королю и его лесникам”. “Символика в данном случае остается непонятной”, пишут опубликовавшие этот эпизод Н. Пеннинк и П. Джонс(13), однако простое сопоставление с обрядом Эгиля вполне выявляет её смысл. Злокозненные обряды такого рода оказались очень устойчивы в среде скандинавов: на гравюре к сочинению Олауса Магнуса в 1555 году изображены колдун и ведьма, вызывающие губящий корабли шторм на море. В руках у колдуна шест с черепом животного, обращенным на гибнущие суда(14).

В славянском фольклоре манипуляции с черепом (исходно, безусловно, черепом жертвы), как способ влияния на погоду, почти не отразились. Единственный пример – плохо сохранившаяся сказка, где « у Яги есть мертвая голова: захочет Яга навести дождь – выставит ее на двор, спрячет ее – начинает светить солнце»(15). Даже здесь, невзирая на очевидную «отрицательность» оперирующего «мертвой головой» персонажа, вредоносность его действий не прослеживается.

Возможно, девиация древнего ритуала произошла в результате вытеснения у северных германцев мифа Первожертвы мифом Жертвы Одина, в результате чего господствующей формой человеческого жертвоприношения стало повешение, многократно отраженное в сагах, описании Упсальского храма Адамом Бременским и изображениях на Готландских камнях(16). Могло сыграть роль и изменение отношения к Первосуществу-Жертве. Прозаическая Младшая Эдда, в отличие от стихотворной Старшей, подчеркнуто отрицает божественность Имира, и настаивает на его «злой» природе(17).

Сложнее реконструировать семантику человеческой жертвы Тору, описанной Дудоном Квинтилианским: череп жертвы разбивается ударом бычьего ярма, а кровью из рассеченного горла окропляют головы участников обряда(18). Очевидно, однако, что и она не имеет с обрядом русов ничего общего. В то же время у балтийских славян мы встречаем его полнейшее подобие. Заметную роль «охоты за черепами» в культе язычников-славян подтверждают и археологические источники(19), и письменные («Голов желает наш Припегала», Послание епископа Адельгота (1108)(20)). Культ головы жертвы у самых разных славянских народов находит также подтверждение в данных этнографии. При этом оберегом служит голова животного на шесте, или укрепленная над оградой жилища (21). В источниках отмечена «охота за черепами» родственных славянам западных балтов, семигалов. После удачной засады на возвращавшихся из похода на эстонцев литвинов, семигалы увезли с поля боя полные сани отрубленных голов вражеских воинов и их эстонских пленных (22).

Все это лишний раз указывает на славянскую, а отнюдь не скандогерманскую природу русов.

Водружение русами отрубленной головы на стене также находит подобие в былинах – в виде оград дворов и крепостей, усаженных «головушками богатырскими». На это обратил внимание еще В. В. Чердынцев. Он, однако, писал: «В былинах этот обычай соблюдают только отрицательные персонажи»(23). Здесь с исследователем никак нельзя согласиться. Головами усажена ограда не только у дворов Маринки Кайдаловны или Соловья Разбойника (надо обратить внимание, что это хоть и злодеи, но «свои», русские), но и у такого вполне нейтрального персонажа, как Чурило Пленкович(24). Значит, нейтральным в глазах эпоса является и такой метод «украшения» жилища. Впрочем, Илья Муромец и Алеша Попович, привозящие на копьях головы-трофеи, персонажи и вовсе безусловно положительные.

Второй мотив выражен не столь ярко. Герой, добывший голову врага, удивляется ей и сравнивает с «пивным котлом». Это сравнение вообще стало устойчивым оборотом в былинах. Более того, оно присутствует и в эпосе южных славян(25). Однако в некоторых вариантах Алеша Попович высказывается вполне откровенно:

Ой еси ты, Владимир Стольнокиевский!
Буде нет у тя нынь пивна котла –
Вот тебе Тугаринова буйна голова!(26)
Столь же прям Илья Муромец:
Не сварить вам без меня пивна котла,
Привезу вам голову, вам татарскую(27).

Речь, таким образом, идет о прямом предложении изготовить из головы врага сосуд для ритуального напитка(28). Сразу следует отметить, что перед нами – сугубо индоевропейский обычай, известный со времён неолита(29). Он засвидетельствован в эддическую эпоху у скандинавов(30). По свидетельству Орозия, кельтский народ скордисков изготавливал из голов врагов пиршественные кубки(31). Индоарийской традиции известна «капала» - ритуальная чаша из человеческого черепа(32). Знаменитое свидетельство Геродота упоминает такие чаши у скифов (IV, 65). На этом фоне неясно стремление исследователей увидеть в эпизоде с болгарином Крумом, изготовившим в 811 году чашу из черепа императора Никифора I(33), какое-то «тюркское» влияние. Крум принял титул князя взамен прежнего «хан сюбиги», сидел за одним столом со славянскими старейшинами, посылал в Константинополь от своего имени славянина Драгомира(34). Другой его обряд – окропление перед боем своих воинов водой(35) – находит полнейшее подобие в русских былинах, где богатыри ритуально умываются перед битвой(36). Вообще, чаши-черепа встречаются лишь у тех тюрко-монгольских племен, в чьём этногенезе присутствует существенный индоевропейский, сармато-аланский элемент (печенеги, болгары(37)), или у тех, кто принял пришедший из Индии тантрический буддизм. Символично, что у монголов и калмыков такая чаша называется «габала» - явное заимствование из санскрита. По-видимому, своего термина для обозначения этого предмета в монгольских языках не существует.

В русском фольклоре также есть ряд упоминаний об этом обычае. В одной песне ведьма обещает молодцу: «из буйной головы ендову солью»(38), в другой – описывается, как она выполнила свою угрозу (39). В сказке же некий герой, традиционно названный Иваном, как бы берёт реванш, убивая девять ведьм, дочерей Бабы Яги, и изготовляя из их голов «чашки» (40).

На основании всего сказанного кажется обоснованным отнестись к мотиву черепа-чаши в русских былинах с полной серьезностью.

Итак, в настоящий момент можно констатировать со всей уверенностью поразительный факт: два былинных героя, один из которых носит прозвище Поповича, а другой канонизирован православной церковью, совершают действия, что называется, до последней запятой воспроизводящие наиболее архаические и одиозные обряды язычества.

Нас, однако, интересует датирующий аспект предания о черепе-трофее. Последний известный случай изготовления черепа-чаши славянами – упоминавшийся нами Крум, 811 год. Последняя человеческая жертва русов по описанному в былине обряду – 971 год, войны Святослава. Смело можно считать обе даты верхними, позднейшими хронологическими границами этих обычаев. Во всяком случае, ни один источник не говорит об этих обрядах после крещения Руси в 988 году, в особенности – в княжеско-дружинной среде, быт и нравы которой описывают былины. «В особенности» – потому, что именно эта среда стала носителем и проводником христианства на Руси. И хотя многие языческие по происхождению обычаи, продолжали бытовать долгое время и в ней, но определённо не в таких крайних формах.

Мотив черепа-трофея – впрочем, наряду с целым рядом других черт – позволяет датировать складывание былинных сюжетов временем не позднее третьей четверти Х века, а христианский элемент в них (сугубо, впрочем, поверхностный, декоративный) счесть позднейшим наслоением.

Литература:

1. Былины. М., ТЕРРА-Книжный клуб, 1998, С. 114. Былины. М., Советская Россия, 1988, С. 214. Ср. также Исторические песни. Баллады. М., Современник, 1991.

2. Былины. М., Советская Россия, 1988, С. 215. Добрыня и Змей. М., Детская литература, 1976, С. 43.

3. Лев Диакон. История. М., Наука, 1988, С. 78.

4. Из «Жития Георгия Амастридского» // Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X. Вып. 2. М., Молодая Гвардия, 1986, С. 550.

5. Лев Диакон. Указ. соч., С. 36 и далее. См. также комментарий на С. 182.

6. Путешествие Ахмеда Ибн Фадлана на реку Итиль и принятие в Булгарии ислама. М., Мифи-сервис, 1992, С. 46.

7. Обзор этих мифов: Серяков М. Л. «Голубиная книга» – священное сказание русского народа. М., Алетейа, 2001, СС. 148-189.

8. Констэбл Дж. Неандертальцы. М., Мир, 1978, СС. 105-107. Верещагин Н. К. Почему вымерли мамонты. Л., Наука, 1979, С. 73. Сериков Ю. Б. «Культ голов» в каменном веке Урала// Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. Материалы международной научной конференции. Ижевск, 2002, СС. 173-181.

9. Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963, С. 77.

10. Русанова И. П., Тимощук Б. А. Языческие святилища древних славян. М., 1993, С 71

11. Старшая Эдда. СПб., Азбука, 2000, С. 75.

12. Исландские саги; в 2 т. – Т. 1. СПб., Летний Сад, 1999, С. 145.

13. Пеннинк Н., Джонс П. История языческой Европы. СПб., Евразия, 2000, С. 290.

14. Из рассказов о древнеисландском колдовстве и Сокрытом Народе./ Пер. с древнеисландского. М., София, 2003. Илл. на С. 67. См. также комментарий на С. 174.

15. Потебня А. А. Символ и миф в народной культуре. М., Лабиринт, 2000, С 236.

16. Пеннинк Н.,Джонс П. Указ. соч., С. 213. Адам Бременский. История Гамбургской церкви// Глазырина Г. В. Исландские викингские саги о Северной Руси. М., Ладомир, 1996, С. 217. Хлевов А. А. Предвестники викингов. СПб., Евразия, 2002, рис. на С 207

17. Младшая Эдда. М., Ладомир, 1994, СС. 22-23.

18. Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., Наука, 1993, С. 315.

19. Русанова И. П., Тимощук Б. А. Указ. соч., СС 71-72.

20. Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., Наука, 1965, С. 41.

21. Потебня А. А. Указ. соч., С. 212. Фаминцын А. Е. Божества древних славян. СПб. Алетейя, 1995, С. 209. Русанова И. П., Тимощук Б. А. Указ. соч., С 74 и др.

22. Генрих Латвийский. Хроники Ливонии. М., Л., Изд-во АН СССР, 1938, С. 91.

23. Чердынцев В. В. Где, когда и как возникла былина? М., Эдиториал УРСС, 1998, С. 33.

24. Фроянов И. Я., Юдин Ю. И. Былинная история. СПб., изд-во СПУ, 1997, С. 408.

25. Песни южных славян. М., Художественная литература, 1976, С. 92. Характерно, что в этом описании только одна черта сходится с описанием чудовищного врага в былинах, и это – именно уподобление головы котлу.

26. Былины. М., Советская Россия, 1988, С. 215.

27. Илья Муромец. М.-Л. Изд-во АН СССР, 1958. С 204.

28. На наш взгляд, именно чаша-череп объясняет сам обряд ритуального пития из чаши. Череп жертвы, из которого чаша и изготавливалась, как говорилось выше, ритуально отождествлялся с Небом – источником всяческих благ и вместилищем Богов. Испивавший из чаши-черепа, т. о., приобщался благодати Неба, Верхнего Мира.

29. Шилов Ю. А. Прародина ариев: история, обряды и мифы. Киев, Синто, 1993, С. 129.

30. Старшая Эдда, СС. 162, 330 и др.

31. Филип Я. Кельтская цивилизация и ее наследие. Прага, Артия, 1961. С 104.

32. Энциклопедия тантры. М., Локид-Миф, 1999, С. 232.

33. Литаврин Г. Г. Византия и славяне. СПб., Алетейя, 2001, С. 292

34. Там же, С. 337-338.

35. Там же, С.291.

36. Фроянов И. Я., Юдин Ю. И. Указ. соч. С. 30.

37. Смирнов А. П. Волжские болгары.//Очерки истории СССР. III-IX вв. М., Изд-во АН СССР, 1958, С. 684. Плетнева С. А. Печенеги.// Там же. С.726.

38. 777 заговоров и заклинаний русского народа. М., Локид, 1997, С. 446.

39. Цит. по Демин В. Н. Тайны Русского народа. В поисках истоков Руси. М., Вече, 1997, С. 345.

40. Новиков Н. В. Образы восточнославянской волшебной сказки. Л., Наука, С. 72.

А. Дудин (Рязань) Этюд о чаше (из наблюдений над поэтикой «Песни о Евпатии Коловрате»)
«Песнь о Евпатии Коловрате» (1912, <1925> С.А. Есенина — одно из произведений, в которых поэт осмысливает историческое прошлое Руси, открывает духовный смысл русской истории. Для этой поэмы особенно органичен пафос «эпического православия» [Воронова, 2002. С. 68]. Исследование поэмы важно как для понимания творчества С.А. Есенина, так и для типологии исторического отражения действительности, почти всегда данного в метафоре. Для нас особенно интересно упоминание чаши:
Возговорит лютый ханище:
«Ой ли, черти-куролесники,
Отешите череп батыря
Что ль на чашу на сивушную».
Уж он пьёт не пьёт, курвяжится,
Оглянётся да понюхает:
«А всего ты, сила русская,
На тыновье загодилася»


(Есенин, II. С. 179).


В поэзии чаша традиционна. В «Послании Дельвигу» А.С. Пушкин пишет:
Прими ж сей череп, Дельвиг, он
Принадлежит тебе по праву.
Обделай ты его, барон,


В благопристойную оправу.
Изделье гроба преврати
В увеселительную чашу...
Поведанная Пушкиным история — весёлый рассказ о том, как некий студент в Риге уговорил городского кистера похитить из фамильного склепа баронов Дельвигов скелет прадеда поэта. Словарь языка Пушкина указывает на 95 упоминаний слова «чаша в языке поэта [Словарь языка... С. 914 — 915].
Основной, на наш взгляд, источник образа чаши у Есенина — «Повесть о разорении Рязани Батыем». В тексте Повести образ смертной чаши, которую пришлось испить всем русским людям, повторяется несколько раз. О чаше говорят перед боем князья, она является главной темой в плачах и развивается в образ боя — кровавого пира, на котором все равны перед постигшей их смертью: «и не оста в граде ни един живых,— говорится о Рязани,— вси равно умроша и едину чашу смертную пиша. Несть бо ту ни стонюща, ни плачуща. И ни отцу и матери о чадех, или чадом о отци и матери, ни брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупе мертвы лежаша».


Сравним образ «битвы-пира» в «Слове о полку Игореве»: «ту кровавого вина не доста; ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую» [Лихачёв, 1978. С. 163]. Позднее в древнерусской литературе мы встретим чашу в «Истории о Казанском царстве»: воины устремляются в бой, «аки... к медвяной чаше»; царь Иван Грозный в речи перед воинами говорит: «И да возьмем единославную чашу с питием, или прольем, или одолеем, или одолени будем» [Кузьмин,1974. С. 157]. Образ «битвы-пира» из «Слова о полку Игореве» появляется у Есенина в «Марфе Посаднице»:
Возговорит царь жене своей:
«А и будет пир на красной браге!
Послал я сватать неучтивых семей,
Всем подушки голов расстелю в овраге»


(Есенин, II. С. 9)


В одном случае Есенин почти дословно передаёт текст «Повести о разорении Рязани Батыем»: «...татарове мняше, яко мертви восташа». Речь идет именно о мёртвых, о многих воскресших бойцах:
Всколыхнулось сердце Батыя:
Что случилось там, приключилося?
Не рязанцы ль встали мёртвые
На побоище кроволитное?


(Есенин, II. С. 179).
Но чаша у Есенина необычна — она сделана из черепа Евпатия Коловрата. Это побуждает нас искать дополнительные источники и типологические соответствия. Древнерусская историческая традиция особое внимание уделяет мотивам смерти первых правителей. Наиболее известна смерть Вещего Олега «от коня». Повесть временных лет под 972 г.' сообщает о гибели Святослава от печенегов в районе Днепровских порогов: «Вз#ша главу его и во лбh его съдhлаша чашю, wжоваше лобъ его, и пь"ху по немь» [Срезневский, III. Стб. 1483].
Есенин мог быть знаком и с широко известным «Скифским рассказом» Геродота. По свидетельству «отца истории» (Книга ГУ, 65), скифы делали чаши из черепов убитых ими врагов: «С самими же черепами — не всех, но самых ненавистных врагов — они [скифы] поступают следующим образом: каждый, отпилив часть [черепа] ниже бровей, вычищает его. И если это бедный человек, то, обтянув [череп] снаружи только сырой бычьей кожей, он так им и пользуется. Если же это богатый человек, то он обтягивает [череп] сырой бычьей кожей, и, отделав золотом внутри, пользуется им как чашей» [Доватур, 1982. С. 122—123].
Скифы стоят как бы в преддверии истории народов нашей страны, их собственная история скрывается в тумане веков. О скифах ходило немало легендарных сведений, их история окутана многими тайнами и романтическими представлениями. Но из далёкого прошлого до нас дошли и совершенно реальные сведения, по которым можно судить о древнем народе, когда-то заселявшем просторы будущей России. В России давно возник интерес к скифам как к далеким пращурам. В письме Есенина к А. Ширяевцу (24 июня 1917 г.) читаем: «Мы ведь скифы, приявшие глазами Андрея Рублёва Византию и писания Козьмы Индикоплова с поверием наших бабок, что земля на трёх китах стоит…».
В начале прошлого века само слово «скиф» становится нарицательным именем. Р.В. Иванов-Разумник организовывает издание сборника «Скифы». Среди «скифов» оказались очень разные писатели. В эту пору «скифство» давало о себе знать и помимо сборников «Скифы». Е. Наумов в книге «Сергей Есенин. Личность. Творчество. Эпоха» приводит следующие факты. В журнале «Записки мечтателей» (1919, № 1), в статье «Кручи», Вяч. Иванов рассуждал на тему «Гуманизм и скифы». В альманахе «Без муз» (Н. Новгород, 1918) за подписью В. Хлебникова и других поэтов была опубликована декларация, в которой говорилось: «Мы, может быть, из песни вьюги и звона ручьёв построим древнее отношение Скифской страны к Скифскому Богу». Своей повести о современности Вл. Лидин дал название «Ковыль скифский» («Россия». М.; Пг.. 1922. № 1). Преимущественное положение в альманахе «Скифы» Иванов-Разумник отдавал крестьянским поэтам — «людям чернозёма», «земли и плуга». Здесь печатались Н. Клюев, П. Орешин. Есенин опубликовал в первом номере альманаха поэму «Марфа Посадница» и цикл стихов «Голубень», во втором — поэму «Товарищ», «Ус», «Певущий зов», «Отчарь», цикл стихов о русской природе — «Под отчим кровом», с посвящением Н. Клюеву («Я верю, под одной звездой с тобой мы были рождены...») [Наумов, 1973].


Важно отметить, что чаша и череп исторически внутренне связаны между собой. По М. Фасмеру, др.-русск. чаша и ст.-слав. чаша восходят к праслав. иаља, родственному др.-прусск. kiosi «кубок». С. Младенов пытается сблизить это слово с лит. Kiaљas «череп» [Фасмер, IV. С. 320]. Череп в славянских языках восходит к обозначению глиняного сосуда: др.-русск. и цслав. чрhпъ», чрhпицА — «черепок, осколок глиняного сосуда; греч. ostrakon» [Срезневский, III. Стб. 1540; Дьяченко, 2001. С. 811]; болг. цреп «черепок», чеш. strep, 1гер — то же [Фасмер, IV. С. 341] и др. В Словаре В.И. Даля череп — «твёрдая, жёсткая, тонкая покрышка», т. е. и «костяк головы», и «череп избы — потолок или крыша», и «ледяной слой по земле» [Даль, IV. С. 592].
В пользу возможности древнего родства слов чаша и череп говорят некоторые экстралингвистические факты. Например, несомненна связь между сосудом и местопребыванием праха предка в славянской, и шире — в индоевропейской, традиции. В конце II тысячелетия до н. э. в Средней Европе возникает общность полей погребальных урн, основной особенностью которой является обряд кремации умерших с захоронением остатков трупосожжения в урнах в грунтовых могильниках. По данным археологии, с этой общностью связаны ранние древности кельтов, германцев, славян и др. [Седов, 1996. С. 24]. Позже возникает славянская культура подклошовых погребений, характеризующаяся возникновением и распространением обычая накрывать остатки трупосожжений глиняным сосудом, перевёрнутым вверх дном — «клошом» по-польски. В обрядности черняховской и зарубинецкой культур, а также в позднейших некрополях Гнездова и Киева «прослежена последовательность сложения костей в урну, при которой кости черепа оказывались сверху — т. е. умерший после кремации как бы восстанавливался в новом теле — сосуде» [Петрухин, 1995. С. 199]. Важно отметить антропоморфизацию сосуда в славянских языках: выделение тулова, плечиков, горла (шейки) и т. д.


Близкие образы головы — белого кувшина и черепа-горшка — Есенин создаёт в поэме «Пугачёв» (1921). Е.А. Самоделова, говоря об историко-фольклорном документализме «Пугачёва», приводит цитату из необрядовой песни «Ни сиди, девка, долга вечиром...», записанной в 1885 г. в д. Чернышёвке Данковского у. Рязанской губ.; героиня грозит парню: «Я из галавы твоей чару вытачу» [Самоделова, 1998. С. 109].
Поэтическое сознание — не конечный продукт развития одной или нескольких традиционных линий, сведённых воедино. Поэтическое сознание представляет собой процесс — поиск или озарение. Этим обусловлена сложность и неоднозначность отражения в нём историко-культурного пространства. Пример множественного генезиса образа и конкретной реализации древнейшей идеи близости сосуда и черепа — чаша из «Песни о Евпатии Коловрате» С.А. Есенина.




Список использованной литературы


Воронова О.Е. Сергей Есенин и русская духовная культура.— Рязань, 2002.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.— М., 2000.
Доватур А.И., Каллистов Д.П., Шишова И.А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота: Тексты. Перевод. Комментарий.— М., 1982.
Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь.— М., 2001.
Есенин С.А. Полное собрание сочинений: В 7 т.— М., 1997. Т. 2.
Кузьмин А.И. Военная тема в литературе Древней Руси // Историко-филологические исследования: Сб. ст. памяти акад. Н.И. Конрада.— М., 1974. С. 151 — 160.
Лихачёв Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени.— Л., 1978.
Наумов Е. Сергей Есенин. Личность. Творчество. Эпоха.— Л., 1973.
Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI веков.— Смоленск; М., 1995.
Седов В.В. Происхождение славян и местонахождение их прародины. Расселение славян в V—VII вв. // Очерки истории культуры славян.— М., 1996. С. 15—115.
Самоделова Е.А. Историко-фольклорная поэтика С.А. Есенина / Рязанский этнографический вестник. Вып. 27.— Рязань, 1998.
Словарь языка Пушкина.— М., 2001. Т. 4.
Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам.— СПб., 1893, 1902, 1912. Т. 1—3.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка.— М., 1986—1987. Т. 1—4.

В графстве Сомерсет, Англия, археологи нашли доказательства, указывающие, что их древние жители с большим искусством обрабатывали человеческие черепа. Из черепов изготавливали чаши для питья, также они употребляли человеческое мясо.

Применение частей тела человека в различных целях хорошо описано в исторических документах. Так, например, Геродот в V веке до нашей эры написал, что скифы изготавливали чаши из черепов своих побежденных врагов. Подобные традиции описаны и у викингов, сосуды для возлияний, выполненные из верхней овальной части черепа, использовались в тантрических ритуалах тибетского буддизма - Ваджраяны. Чаши из черепов употребляли австралийские аборигены это было зафиксировано уже в XIX веке на острове Фиджи и некоторых других островах Океании.

Несмотря на большое количество подобного использования человеческих черепов в разных культурах, доказательства этому находятся редко.

Ученые провели радиоуглеродный анализ находок, который позволил датировать их эпохой почти в 15 тысяч лет назад. Это делает их самыми древними известными черепами-чашами, возраст которых удалось установить с достаточной точностью. Более того, данные находки стали единственными такого рода на Британских островах

Как отмечают эксперты, для магдаленской культуры ранее уже была известна практика подобной обработки черепов, но свидетельств, что человеческая ткань употреблялась в пищу до настоящего момента не было.

Так при изучении останков, найденных в пещере Гофф, впервые обнаружены признаки людоедства, например, факты извлечения костного мозга.

Что касается, например, черепа князя Святослава, то в летописи написано, что хан Куря пил с женой из черепа, чтобы у него родился такой же храбрый сын, каким был Святослав. Так что это определённый обряд, по которому сила врага переходила к победителю. Считалось, что жизненная сила находится в голове, сердце или другом "органе" (у каждого народа были свои представления), поэтому эта часть тела и приносилась, так сказать, в жертву.

Не бойся: я - простая кость;
Не думай о душе угасшей.
Живых голов ни дурь, ни злость
Не изойдут из этой чаши.

Я жил, как ты, любил и пил.
Теперь я мертв - налей полнее!
Не гадок мне твой пьяный пыл,
Уста червя куда сквернее.

Быть винной чашей веселей,
Чем пестовать клубок червивый.
Питье богов, не корм червей,
Несу по кругу горделиво.

Где ум светился, ныне там,
Умы будя, сверкает пена.
Иссохшим в черепе мозгам
Вино - не высшая ль замена?

Так пей до дна! Быть может, внук
Твой череп дряхлый откопает -
И новый пиршественный круг
Над костью мертвой заиграет.

Что нам при жизни голова?
В ней толку - жалкая крупица.
Зато когда она мертва,
Как раз для дела пригодится.

Ньюстедское аббатство, 1808

В этом сражении Альбоин убил Кунимунда, отсек у него голову и приказал из черепа сделать себе бокал. Этот род бокала у них называется «скала», а на латинском языке patera. Он увел с собой в плен дочь Кунимунда, Розамунду, вместе с множеством людей всякого возраста и пола. Когда умерла Клодзуинда, он взял себе в жены Розамунду, но, как оказалось впоследствии, на свою погибель.
...
Однажды в Вероне Альбоин, веселясь на пиру и оставаясь там дольше, чем следовало бы, приказал поднести королеве бокал, сделанный из черепа его тестя, короля Кунимунда, и потребовал, чтобы она весело пила вместе со своим отцом. Пусть никому не покажется это невероятным – клянусь Христом, я говорю сущую правду: я сам однажды, в какой то праздник, видел этот бокал в руках короля Ратхиса , когда он показывал его своим гостям.

Павел Диакон. Historia Langobardorum, I.27, II.28.

"Столь же неудачны были действия против хозарейцев в горах Афганистана, летом того же года. Около того же времени Шейбани отнял уделы у некоторых из своих родственников, чем возбудил их неудовольствие, оказавшееся для него роковым. Шах Исмаил, основатель новоперсидского государства (см. Персия, XXIII, 394), начал войну с Шейбани и вступил в Хорасан. Шейбани ожидал его с войском в Мерве; султаны медлили прийти к нему на помощь; сам Шейбани, ввиду обострившихся отношений, не желал разделять с ними славу победы и добычу и с недостаточными силами вступил в битву с персами, окончившуюся полным поражением узбеков (29 ноября 1510). Сам Шейбани пал в битве; персы отрубили трупу голову; из черепа шах Исмаил сделал для себя чашу. Рассказ историков подтвердился при вскрытии гробницы Шейбани в Самарканде, произведенном в начале 80-х годов XIX века; скелет Шейбани оказался без головы "
Ссылка на первоисточник